Снаружи гнездо похоже на кучку лесного мусора: старых листьев, сухих веточек и травы, грязного мочала. Внутренняя же отделка безукоризненна: это ровно оштукатуренная тертой гнилушкой полусфера. Иногда штукатурка блестит так, как будто в нее добавлено лака. Если на участке не оказывается ни одного трухлявого пенька, чтобы трухи наковырять и замесить штукатурку, птица делает ее из земли. А вот как она доводит отделку до окончательного вида, я не видел ни разу, да и желания не было беспокоить мастерицу: бросит гнездо, не закончив, а построить новое к откладке первого яйца может не успеть.

Отштукатуренное гнездо подсыхает, и потом в нем всегда сухо, где бы оно ни находилось, под навесом или под открытым небом. Настолько качественно готовит птица штукатурку, замешивая на собственной слюне, что даже сильные ливни не могут размыть ее сразу.

Когда возвращаются на родину соловьи, смолкают певчие дрозды. Не потому, что стесняются таких соперников: это певцы разного стиля. У обоих мастерство совершенствуется из года в год, и неизвестно, где предел возможностей каждого. Смолкают дрозды потому, что заняты кормлением детей. Быстро растут дроздята, из гнезда уже через две недели долой, еще не умея летать. Им с таким ростом еды в день надо больше, чем весят сами. Тут родителям не до концертов.

Воспитав пятерых-семерых близнецов, дрозды выпроваживают их с участка, где уже готово новое гнездо. Такое же аккуратное, но в нем будет просторнее: самка на этот раз отложит только три-четыре яичка. И снова поют на вечерней заре дрозды, но уже не с апрельским азартом.

А что же крепкие, удобные гнезда, неужели они больше никому не нужны? Нет. Горлица может там вырастить пару своих птенцов. По весне лесной кулик-черныш займет для себя на выбор.
Считается дрозд птицей насекомоядной. Корм собирает только с земли, поэтому много в нем слизней, дождевых червей, толстоножек, осенью клопов. Ягоды любит всякие. В бору пасется на черничниках, в лесных полосах — на кустах татарской жимолости. Улетает поздно, когда зашуршит листопад.