28 Apr 2010 В дождливый день

Тут неожиданно разыгралась сценка, невиданная мною в птичьем мире ни прежде, ни потом. Оказалось, что в пятидневном возрасте птенцы могут плавать быстрее родителей, могут нырять на три-четыре секунды, драться из-за корма и места на спине и вообще способны на многое, что нельзя предположить у существ, едва начавших жизнь.

Когда трое из четырех птенцов насытились, они разом взобрались матери на спину, с такой быстротой и силой дрыгая лапками, что вода позади них вскипела бурунчиками, как за маленькой трехмоторной лодкой. Один остался на воде и плавал за отцом, получая от него едва различимую мелюзгу.

После пятой или шестой порции отец, считая, что этого вполне достаточно, вдруг с такой скоростью дал задний ход от потянувшегося к нему птенца, что волны пошли в стороны. (Так, не оборачиваясь, способны передвигаться жители тесных нор, поганки пользуются задним ходом скорее всего под водой, попадая в пылу погони в густые травяные заросли, где трудно или невозможно развернуться назад.)

Малыш не был знаком с таким приемом, не ожидал этого и замер на месте, но через мгновение вместо того, чтобы погнаться за отцом, обернулся и, раскрыв клювик, с таким негодованием бросился на мать, что та оторопела. Была бы эта сцена похожа на игру, если бы мгновенной растерянностью птенца не воспользовался отец: он обошел нахала, дал поесть одному из сидящих на спине и тут же нырнул, словно уворачиваясь от рассерженного птенца, снова метнувшегося к нему.

Самка поворачивалась к самцу то правым, то левым боком, и еды доставалось каждому поровну, хотя всякий раз к клюву отца тянулись четыре открытых рта. Поэтому он сам следил за очередью. Возможно, он различал птенцов по тому, где сидели они на спине у матери: двое справа, двое слева, или двое впереди, двое позади, возможно, по росту, а может быть, опознавательным знаком каждого птенца был его клюв.

У взрослых он одноцветный, черный, а у пуховичков контрастной расцветки: ярко-розовый с двумя темно-серыми кольцевыми перехватами и эмалево-белым кончиком. Мелкие детали рисунка клюва у них неодинаковы, и родителям этого вполне достаточно, чтобы не путать близнецов.

Сетка дождя то редела, открывая даль, то снова становилась гуще, застилая плес полупрозрачной пеленой, а сценки в этой семье и у соседей менялись ежеминутно. То птенец, которого мать не пустила себе под крыло, пытался взобраться на отца, но тот мгновенно нырял: всех кормить надо. То все четверо прятались с головой под перья, и тогда самец протягивал что-нибудь супруге, наскоро отряхивал «ушки» и приводил в порядок какую-то деталь наряда.

То черная крачка, бросаясь на комарика, пугала малышей, и они ныряли разом. То приходилось соседа отгонять, чтобы не промышлял под боком. То дрались птенцы, норовя ущипнуть друг друга или схватить за клюв.

Среди семейных пар под дождем плавала птица-одиночка с двумя птенцами. Она чаще, чем другие, сбрасывала их со спины и реже пускала погреться. Сколько ни следил я за ней, никто так и не подплыл, не помог накормить малышей. В ее поведении было не больше заботливости, чем у соседей, но ее птенцы были сыты чаще, чем у тех. Она приноровилась ловить для них добычу покрупнее, и вместо мелких рачков и насекомых в ее клюве нередко поблескивала рыбешка.

Pages: 1 2 3 4