Чаще всего они занимают просторные дупла в старых ветлах и осокорях, особенно те, у которых дно вровень с выходом или чуть-чуть ниже. В столетних деревьях со стволами полутораметровой толщины бывают дупла, похожие на длинные норы, бывают просторные пещерки, с узким входом и мягким полом из кофейно-коричневой трухи. Такое жилье, раз занятое семьей синих птиц, будет служить потом не одному их поколению, пока не рухнет огромное дерево под натиском урагана или не сгорит от молнии.
Кому не остается выбора, занимают дупла попроще, а те, кому вовсе ничего подходящего не досталось, расковыривают иногда дупла больших пестрых дятлов в полуистлевших стволах и выводят птенцов в тесноватом для их роста жилье. В безлесных местах сизоворонки нередко пользуются тем, что уцелело от покинутых в давние времена построек человека. Находится для них несквозные дыры в каменных, саманных, кирпичных стенах.
В крепких глинистых, меловых или лёссовых стенах обрывов степных рек выдалбливают сизоворонки широкие и довольно длинные норы, которые служат их роду десятилетиями. Работать им труднее, чем щуркам или зимородкам, потому что кончик клюва чуть загнут небольшим крючком, и птица скорее не долбит, а выгрызает ход в твердом грунте.
Там, где нет ни дуплистых деревьев, ни обрывов, ни развалин, но само место понравилось молодой паре особой добычливостью или чем-нибудь еще, поступают сизоворонки так же, как пустельга или ушастая сова, занимая свободное сорочье гнездо. В Каменной степи, где даже в старых лесных полосах не каждой синице или горихвостке удается найти дупло по своему росту, сизоворонки изредка решаются выводить птенцов под дырявой крышей чужой постройки. Но это как самый крайний случай.
Сизоворонка — необщительная, склонная к одиночеству птица. Лишь несколько весенних дней пара проводит почти неразлучно. Потом начинается насиживание, за ним — кормление птенцов, и увидеть птиц рядом удается лишь изредка. Да и после того, как слетки покинут темную детскую, семья не держится тесной группой. Каждый из молодых поскорее стремится обособиться.
Тем не менее нет у сизоворонок никакой неприязни к соплеменникам даже в гнездовое время, и жить они могут, как скворцы, в соседних деревьях, в одном обрыве. Не водится за ними пустяковых стычек, но серьезная драка нет-нет да и случается. Но это уже событие чрезвычайное.
Я долго был уверен, что миролюбие сизоворонок в отношении соплеменников можно ставить в пример не только в птичьем мире, пока не стал свидетелем ожесточенной драки двух птиц. Драки, которой предшествовало захватывающее состязание в мастерстве полета.
Стояла в песках у Северского Донца (да и сейчас стоит, наверное) убогая ветла ростом с небольшую яблоньку. Два дупла было в ее кривом стволе: в нижнем из года в год выводили птенцов сизоворонки, в верхнем, на сломе ствола, жила парочка полевых воробьев. Когда мне приходилось бывать в тех местах, я ходил или ездил к ветле, чтобы полюбоваться сизоворонками, которые, живя около проезжей дороги, не очень дичились человека.
Однажды у ветлы шла какая-то непонятная игра: то одна птица, то другая по очереди взлетали с дерева, складывая крылья на вершине взлета, пикировали вниз и, не коснувшись ни травинки, снова взмывали вверх и присаживались на ветки. Вверх падение — взлет. Вверх — падение — взлет, сопровождаемые рокочущим карканьем, которое воспринималось и как ободряющее, и как вызывающее: смотри, как я умею!
Была рядом с этими соперниками и третья птица, которую никак не интересовали ни состязание, ни его участники. Она то жуков на земле ловила, то перо перебирала, то безучастно сидела на ветке. А через минуту, когда восхищение уступило место вопросу, стало ясно, что в семью, в которой вскоре должны были появиться птенцы, пытался втереться чужак.
Кто была эта третья птица? Кто защищал дупло? Вероятнее всего, хозяин-самец отстаивал его от чужой самки, хотя допустимы еще три варианта: что третья птица была самцом, а отгоняла чужую самку хозяйка, что самец не подпускал к дуплу другого самца, что чужака отваживала самка.