К концу июля начинаются упражнения во взрослом «разговоре». Молодые иволги, разыскивая под надзором родителей добычу, не становятся молчаливее. Они щебечут, мяукают, свистят, но уже почти не «хихикают». Только свист и мяуканье у них еще не настоящие: не хватает умения. Поэтому вместо красивого «фиу-льиу-лиуль» получается что-то вроде торопливого «финь-ти-тир-лиу».

Будучи птицей-невидимкой, иволга разыскивает в кронах дубов, берез, тополей зеленых и зеленоватых гусениц-невидимок, гладких и сильных гусениц бражников, пядениц, притворяющихся неживыми веточками, маленьких листоверток, которые догола раздевают ранние дубы, хохлаток, совок, личинок пилильщиков, набитых пережеванной листвой деревьев. Годятся и мохнатые гусеницы шелкопрядов и златогузок, но это уже во вторую очередь.

На таком сочном корме ни взрослые, ни птенцы в гнезде не испытывают жажду. И семья иволг может в самое засушливое лето от прилета до отлета прожить в безводном лесу, где ни родничка, ни луж не бывает даже после ливней. Несколько капель утренней росы, несколько дождевых капелек с листвы или хвои достаточно, чтобы не пить весь день.

А с середины лета начинается разная лесная ягода: бузина, малина, жимолость, черемуха, которые иволгам нравятся не меньше, чем дроздам. Ранние сорта груш привлекают их по утрам в сады. Груши, понятно, не для птиц выращивают, но красота и приятный свист не позволяют садоводам относиться к иволгам, как к воробьям.