Не раз под вечер, собираясь на ночевку, поднимали переполох воробьи и скворцы, а причина выяснялась, когда из кроны вылетал тювик, унося одного из их стаи. Значит, ловит этот маленький ястреб птиц, но неохотно, как будто недолюбливает их мясо.
В птичьем мире довольно распространено ритуальное кормление самок самцами. У одних видов самки, поохотившись и уже сытые, выпрашивают, как птенцы, корм у самцов, у других, наоборот, самец терпеливо ожидает, когда его избранница соблаговолит взять подношение. В зимних стаях грачей по нескольку раз в день грачиха, присев перед осанистым грачом, трепещет полураспущенными крыльями и, широко раскрыв рот, кричит, подражая крику голодного грачонка.
Она сыта, и у самца ее поза и крик не вызывают желания поделиться спрятанным под язык вкусным кусочком. Эта короткая сцена из грачиной семейной жизни — скорее подтверждение союза, нежели действительное попрошайничество. Когда же во время насиживания грачиха просит покормить ее, она действительно голодна, и самец отдает ей все принесенное.
Трогательна заботливость, с которой самец малой крачки кормит самку на пролетном пути. Сменяя ее на гнезде, он почти каждый раз преподносит ей рыбешку, чего никогда не делает она. Чернолобый сорокопут, чтобы добиться окончательной благосклонности, носит греющейся на солнышке самке жука за жуком, успевая еще и подстраивать гнездо. Самок сов кормят во время насиживания их совины, и у дневных хищников — орлов, ястребов, луней, коршунов самки в гнездовую пору забывают, что такое охота.
Так же и у тювика. Утром ястреб приносит добычу самке, потом завтракает сам, затем охотится, чтобы птенцов накормить. И порядок этот, если живы оба родителя, не может быть нарушен. Но то, что удалось мне подсмотреть у пары тювиков, было удивительно и необычно до неправдоподобия.
Самка, позавтракав первой добычей, вернулась на гнездо через несколько минут, и птенцы даже не успели озябнуть от утренней свежести. Кормить их было еще рано, и ястреб мог бы заняться охотой для себя. Но вскоре снова раздался его призывный крик. У самки, видимо, еще не угасло чувство голода, птенцы спали, сбившись в один пушистый ком, и она, стоя на стволе зависшего на соседних деревьях мертвого тополя, одном из нескольких постоянных обеденных мест, начала неторопливо, как бы лакомясь, отщипывать от добычи крошечные кусочки.
И вдруг самец, перелетев на тот же ствол, легко и проворно подбежал к ней и стал, как это делают птенцы, тянуть у нее из-под лапы то, что отдал ей минуту назад. Так и хотелось сказать за него: «Накорми детей, ведь свое ты уже получила». Но самка, не чувствуя укоризны, неожиданно стала кормить самца, точь-в-точь так, как самых маленьких. Со стороны эта сцена была похожа на какой-то шутливо-быстрый, взаимный обмен поцелуями, супружескую игру.
Настолько были малы кусочки, которые отщипывала самка, что я не мог различить их в ее клюве, а хвататься за бинокль было поздно: можно было потерять неповторимое мгновение. Наблюдая за птицами, очень часто бываешь виновником обидных потерь: отвел взгляд на секунду, и в тот же миг неизвестно куда исчезает птица, которая, кажется, только и ждала того, чтобы избавиться от назойливого подглядывания за ее жизнью.
После этого самец быстро перемахнул на тополь, который рос шагах в десяти от гнездового дерева, взял там запасную ящерицу и улетел на какое-то свое дерево завтракать. Эта ящерица лежала у него на толстой, уже бескорой сухой ветке, которая отходила горизонтально от ствола на высоте моего роста. На ней самец оставлял тех ящериц, от которых отказывалась самка, когда ей или не хотелось есть, а птенцы еще не просыпались, или ястребята и она были сыты.