В те времена, когда охотники к самим понятиям «правила охоты», «охотничье хозяйство», «охотничьи виды» относились как к чему-то не имеющему смысла, когда с ружьем можно было ходить где угодно, палить в кого захочешь, полагая, что на наш век хватит, анновский пруд с началом сезона окружался сплошным кольцом блокады. На вечерних и утренних зорях стояла канонада, как на праздничном фейерверке, и тянуло из села не мирным дымком домашних очагов, а вонючей пороховой гарью.
Но птица не покидала любимое место. Казалось, со смертью играет. На берегах гремят выстрелы, а на середине пруда открыто плавают и занимаются своими делами лысухи и утки, словно бы не слыша из-за расстояния стрельбу. Прямо сверхсмелость какая-то или вызывающая дерзость.
Конечно, слышали птицы выстрелы, но не боялись на безопасном расстоянии звуков, которые несли им смерть. До них не долетала дробь даже самых мощных зарядов дробовых ружей.
Утром, возвращаясь с кормежки, утиные стаи смело пролетали над стрелковой цепью, держась на недосягаемой высоте. Над прудом, точно рассчитав траекторию спуска, птицы с почти снарядным свистом подтянутых крыльев падали на крутых виражах к воде словно под звуки ружейного салюта в честь их прибытия. Вечерами улетая в поля, набирали на почти вертикальном взлете стометровую высоту, вынуждая азартных стрелков палить впустую.
А заплывать на резиновых надувных лодках на середину пруда, к тростниковому острову отважных находилось немного. Во-первых, мешала трава, по которой такие лодки не могут скользить достаточно быстро. А во-вторых, ни у кого не хватало смелости сидеть в резиновой посуде, когда вокруг и на тебя самого сыплется дробь береговых выстрелов. Охотникам не помогали и такие уловки, как подкарауливание летящих уток на задах огородов. Птицы это разгадали сразу же и подлетали к селу в подоблачной выси.
К слову, однажды в Казахстане я видел, как охотники, окружив озеро, на середине которого плавали тысячи гусей, старались выстрелами напугать птиц, чтобы те взлетели: авось налетит кто-нибудь на верный выстрел. Но гуси не взлетали. Наоборот, на озеро опускались все новые косяки, дразня охотников.
Сверхосторожные птицы видели тщетность этой затеи и, сгрудившись огромным пятном на середине озера, остались там ночевать вместо того, чтобы лететь еще несколько десятков километров до другого подходящего места. К ним и уток пристроилось немало. И поужинали охотники консервами.
Жители Анновки протестовали против стрельбы на улице. Были среди анновцев и заядлые охотники, которые отнюдь не радовались нашествию охотников-горожан и, чтобы не копить напрасной обиды, были согласны на запрет охоты на пруду. Запрет вышел, и уже много лет ни на пруду, ни на задах села не звучат выстрелы. О браконьерстве тоже не слышно вовсе, и охотничья инспекция не появляется в Анновке годами.
Но зато теперь сюда можно приезжать и наблюдать птиц, за которыми в других местах удается подсмотреть лишь украдкой. Теперь, прилетая на анновский пруд, любая цапля, утка, поганка чувствует себя даже увереннее, чем в заповеднике. Серые цапли, птицы сторожкие, словно бы и не видят, охотясь возле берегов, что неподалеку ходят люди. А ведь те же самые птицы на соседней речке, едва вдали покажется человек, улетают, не стараясь разгадать его намерений.