В степных краях наших всегда с водой туговато было, всегда ее не хватало. Речушки здешние сами полуживыми текут, лишенные помощи подземных источников. Пересыхают часто. И, заселяя богатые, но маловодные земли, строили крестьяне пруды, чтобы и огород полить, и скотину напоить, и пожар залить. Этих старинных, с земляными плотинами прудов и прудиков еще и сейчас достаточно.

Есть родниковые с постоянно чистой и свежей водой, есть такие, которые держатся только снеговой и дождевой влагой. Тогдашние умельцы могли так выбрать место для плотины, что пруд мог удержать всю воду, которая сливалась в него весной. В некоторых и сейчас рыбы достаточно, в других раков ловят, в третьих по весне только жабы поют.

На больших многоводных прудах, что раскинулись на отшибе от домов, на пролете оседает на отдых непугливая водоплавающая птица. В летнюю жару слетаются к прудам на водопой грачиные стаи. Обычно же здесь с весны до ледостава хозяйничают домашние утки и гуси.

В самом центре Воронежской области, неподалеку от Хреновского бора (это уже на Окско-Донской равнине), стоит старинное степное село Анновка. В нем — окруженный дворами широченный пруд, который, если бы не низенькая плотинка, перегородившая неглубокую лощину, можно было бы принять за озерцо-блюдце, которых на этой равнине немало. Живы такие озера лишь снеговой водой.

Если бы не мучили здесь землю засухи, если бы все зимы многоснежными были, был бы пруд всегда с водой. За мое десятилетнее знакомство с анновским прудом он пересыхал дважды, да так, что по дну ездить можно было, как по асфальту.

Сами анновцы этот пруд называют Мужицким, в отличие от Дворового, который и поменьше, и лежит пониже. Названия обоих уходят к первым годам существования Хреновского конезавода, владельцу которого принадлежали земля и люди Анновки. Так что этому водоему более ста лет.

Кто угодно состарится за эти годы, но пруд живет. Высоким зеленым островом стоит на нем густая, непролазная для человека тростниковая крепь. Под защитой трехметровых стеблей линяет водоплавающая птица, которая, меняя полетное перо, на несколько недель становится как бы бескрылой. Тут же прячут гнезда лысухи и камышницы. На пролете останавливаются выпи. Ночами каркают, кружа над прудом, днем гудят в зарослях, как таинственные водяные. Но рыба тут не водится: воды немного, так что зимой промерзает даже дно.

Понапрасну дроздовидные камышевки денно и нощно выкликают «карась-линь-линь-линь-карась-карась…». Пруд действительно мелковат (за сто лет без хорошей промывки обмелеет любой), но это не лужа — без малого квадратный километр в хорошие годы. Места достаточно и домашней, и дикой птице. А надо сказать, что раньше и вокруг в степи, где водичка была, дичи плодилось, отдыхало, кормилось множество. Не облетала она и сельский пруд, привыкла к нему, несмотря на то, что охотились на нее и здесь.