В Анновке за полчаса можно узнать о семейном поведении лысух столько, на сколько не хватило бы целого сезона в заповеднике. И не надо ни маскироваться, ни мокнуть в воде, ни спасаться от комаров. Сидя на мягком ковре гусиной лапки, без бинокля можно наблюдать, как черные птицы подстраивают гнездо, как сменяют друг друга на яйцах. Обычно лысуха смела со своими, но гнездо прячет в зарослях от человека, а еще больше от ворон. А тут, в Анновке, пожалуйста, на открытой воде там и сям темнеют гнезда-плотики. Нет, значит, вороньей опасности.
Когда у лысух вылупились птенцы, одна пара водила свой выводок возле самой плотины, где была узенькая полоска рогоза. Казалось, что лысухи надеялись на косвенную помощь людей, что их враг, поселившийся в крепи камышовый лунь, остережется подлетать близко к берегу. (Хищник и правда далеко от тростников не отлетал.) Лысуха, разные утки и кулики, цапли и крачки в наших местах обычны. И они быстро привыкли к людям, и люди привыкли к многочисленному, разноперому обществу, которое без конфликтов уживалось с домашней птицей. Разве что лунь иногда подворовывал исподтишка утят, но, кажется, понимал, что увлекаться этим нельзя.
Издавна знали эту воду лебеди-шипуны, но из-за осторожности либо стороной облетали, либо опускались на пруд и покидали его ночами, выдавая себя лишь свистом сильных крыльев. Но рано или поздно должны были поверить царственные птицы, что их встретит в Анновке то же доброе отношение, которым пользовалась вся другая дикая птица. Это в конце концов и произошло. Но далеко не всем обитателям пруда лебяжье соседство пришлось по душе.
Въехав в село, первое, на что мы обратили внимание, был одинокий шипун на чистой глади пруда. Прежде в эту пору на воде места свободного не было, а тут один-единственный лебедь. Вдали на воде темнели птичьи силуэты, а на нашей стороне толпились на берегу табунки белых и пестрых домашних гусей с гусятами. Им тоже хотелось на воду, но взрослый шипун — это не гусак-задира из соседней деревни, которому можно для острастки задать по-свойски трепку, разрешив после этого пожить на пруду.
Новосел успел нагнать такого страха, что гуси осмеливались подходить к воде лишь для того, чтобы наспех напиться. Даже если бы они, объединившись, все восстали против деспота, вряд ли им удалось бы вернуть право свободно пользоваться своим прудом. Их воля и решимость были бы сломлены силой пришельца, который в одиночку завладел чуть ли не третьей частью пруда, выдворив с него гусиное стадо.
Взрослый лебедь осторожен на ничейной воде, а на гнездовом участке он безрассудно смел и не желает, чтобы поблизости ходили или плавали те, кто может побеспокоить насиживающую самку. Когда мы, намереваясь сфотографировать его поближе, стали подъезжать на автомобиле к воде, он вышел на берег и с угрожающим видом пошел на «Ниву». А очевидцы рассказали, как этот же лебедь заступил дорогу грузовой машине и трактору, не обращая внимания на фырканье моторов и сигналы, которыми шофер и тракторист пытались согнать его с пути. Пришлось им объезжать возле самых домов.
Из-за обмеления, отсутствия родников, частых засух и малоснежных зим анновский пруд чувствует себя все хуже, и в иные годы к середине лета перестает существовать. Для водоплавающей птицы это потеря и безопасности, и корма. А те, кто начал линять, попадают прямо-таки в безвыходное положение. Селезни красноголовых нырков беспомощно столпились на жалкой лужице: и улететь не могут, и ходоки из них никудышные.