В полуденные часы дубрава еще сохраняет под своим пологом прохладу и свежесть, а в старом бору кажется, что к солнечному жару добавили своего огня раскаленные стволы сосен. Слабенькому ветерку нечем пошелестеть в их вершинах, а вниз ему не спуститься. К остаткам дорожной лужи то и дело слетают птицы: кто попить, кто искупаться наскоро, кто муху поймать.

Примолкли даже самые заядлые лесные певцы. Только неведомо где горлица воркует.
И вдруг из низинки, где сосны, не захотев сами, позволили расти десятку осин, долетает до дороги громкое, непрерывное стрекотание. Оно воспринимается не как сигнал внезапной тревоги, не как призыв на помощь, а как отчаянный крик о какой-то птичьей катастрофе. Только никого из птиц-соседей и тех, кто прилетает к луже со стороны, не тревожит этот истошный крик, ни у кого не вызывает любопытства: привыкли давно, а может, и надоело, потому что от зари до зари не закрывают рты постоянно голодные дятлята.

То высовываясь наружу, то прячась в глубине дупла, кричат птенцы, требуя пищи. Если эти отрывистые звуки повторять немного чаще, то для нашего слуха они сольются в один. На них, как на звуковой маяк, любой из родителей летит напрямую с любого конца своего семейного участка.

Дятлята из других семей уже недели две как покинули дом и уже многому обучились под присмотром родителей. А эти видят лес и небо пока только по очереди: двоим сразу из дупла не выглянуть. Запоздала эта пара с детьми из-за двух необычных обстоятельств. Когда было наполовину готово первое дупло, ветер переломил прогнившую в середине осину как раз по самому входу, и это дерево было оставлено птицами совсем.

Второго дупла дятлы лишились самым невероятным образом: его отняли скворцы. Случись такое с воробьями или другой мелкой птицей вроде горихвостки или мухоловки-пеструшки, никто бы и не удивился. А то — большой пестрый дятел, который и сам немало чужих дупел разорил.

Скворцы, наверное, и сами попали в безвыходное положение: у других пар уже были яйца в гнездах, а свободного жилья не осталось. А может, их кто разорил, лишив всего. Без крика, без драки скворчиха стала хозяйкой дупла, а дятлу пришлось начинать третье.

Она залетала то с одной, то с другой стороны ствола и молча, но очень настырно старалась залезть в дупло. Дятел буквально грудью, развернув черные с белым узором крылья, закрывал в него вход или, теряя терпение, бросался на захватчицу, ловко преследуя ее в переплетении ветвей. Скворец и самка дятла с каким-то внешним безразличием держались в сторонке, на соседних деревьях, не пытаясь вступиться за своего или помочь ему. Изловчившись, скворчиха все-таки нырнула в дупло, а дятел, вереща, даже не посмел туда сунуться.