Сидя на вершинах соседних деревьев и с вожделением посматривая на крупные яйца цапель, они даже не старались проникнуть на территорию птичьей крепости. Им легче найти и разорить одинокое гнездо камышницы в тростниках, чем тратить время на бесплодные и небезопасные попытки украсть яйца цапель или бакланов. Со временем серые хищницы совсем оставили этот участок.

Поэтому даже тe яйца, которые случайно вываливались из гнезда, плавали в воде, и никто их не подбирал. «Город» постоянно держал крепкую оборону с воздуха. А по воде к нему мало кто мог добраться. Птицы выбрали участок так далеко от берега и с такой глубиной, которая не позволяла пройти вброд ни камышовому коту, ни шакалам, ни волкам или кабанам. Передвигаться же вплавь на большие расстояния эти звери не любят.

Когда я посетила колонию во второй раз, 1 нюня, у всех птиц были дети. Тамарикс уже отцвел, а вода покрылась толстым слоем ряски, так что создавалось впечатление, будто кусты растут на нежно-зеленых, покрытых мхом лужайках. Ветки деревьев были выбелены, как известью, пометом птенцов. Гнезда по краям, а иногда и внутри, до последней палочки, тоже были белыми.

Колония напоминала теперь огромный детский сад. Птенцы всех мастей сидели в гнездах, лазали по веткам, плавали в воде. Взрослые птицы были заняты доставкой корма, наблюдением за порядком в семье, охраной выводков от соседей-обидчиков, от перегрева на солнце днем и от переохлаждения ночью. Дежурство у гнезда велось родителями по очереди и считалось как бы отдыхом. Однако хозяева тех гнезд, где птенцы были постарше и пищи им требовалось побольше, охотились без передышки.

Раньше всех появляются птенцы у больших бакланов. В июне они выглядели уже совсем взрослыми. Были они однообразно черными со светлым клювом и подклювным мешком. Бакланята могли уже хорошо летать, но от своего жилища далеко не отлучались. Родители прилетали к ним издалека и нечасто, тяжело опускаясь на край гнезда. Птенцы с визгом бросались к ним, отталкивая друг друга, и наперебой теребили за подклювный мешок, добиваясь, чтобы те раскрыли рот. Когда им это удавалось, кто-нибудь один, оттеснив остальных, поспешно засовывал голову в глотку взрослой птицы и начинал жадно глотать корм.

В гнездах, где птенцы были уже летными, при появлении родителей начиналась целая баталия. Если отец или мать присаживались на край гнезда, то трое или четверо птенцов кидались к ним с такой поспешностью и стремительностью, что, наверное, могли ненароком подмять их под себя и растоптать. Поэтому, вернувшись с моря, бакланы остерегались появляться сразу возле выводка. Они предпочитали пролететь рядом на виду у детей и опуститься под своим деревом на воду. Оттуда они уже окликали молодняк громким грубым голосом, который напоминает лай охрипшей дворовой собаки.

Услышав этот зов, бакланята мгновенно прыгали в воду и начинали гоняться за отцом или матерью с таким азартом, как за рыбой в воде. Те же как будто старались уйти, ныряли, увертывались и только через несколько минут позволяли себя поймать. С этого момента начинался «морской бой». По воде хлопали длинные черные крылья, летели во все стороны брызги. Со стороны нельзя было понять, то ли птенцы пытаются отнять принесенный им корм, то ли они, чрезмерно увлекшись, топят своих несговорчивых родителей.

Дети у квакв были чуть помладше бакланят.