Относительно земной поверхности стриж может долго без единого взмаха крыльями висеть на месте или, сложив скорость ветра с собственной, пронестись мимо наблюдателя как стрела, полет которой трудно уловить взглядом. Причем изменение скорости полета в возможных пределах совершается в какие-то мгновения: несколькими неуловимыми взмахами птица может довести ее до стапятидесятикилометровой и тут же погасить до нуля.
Стриж всепогоден, то есть для него не существует нелетная погода, и он одинаково уверенно чувствует себя и в абсолютный штиль, и при штормовом ветре. Ни дождь, ни густой туман не заставят его отсиживаться в ожидании ясного неба под крышей. Он знает, что выше тучи — чистое небо, и смело проходит ее насквозь, если нельзя облететь стороной. Теплому летнему дождю радуется, с такой лихостью носясь под его струями, что его воздушное купание, кажется, вызывает зависть у спрятавшегося под навес воробья: вот бы и мне так полетать!
Кого на лугу или в чистом поле ни возьмет оторопь перед надвигающейся грозой: не убежать от нее, не спрятаться. Шквальный ветер, как злой гонец громыхающей тучи, силой гнет к земле травы, которые только что стояли прямо. А сама она, серо-сизая, еле держась в небе и нагоняя страх на все живое, катит следом как неизбежная кара за то, что пели, цвели, веселили взор и слух, радовались солнцу.
Но в бесстрашии реют перед клубящейся и сверкающей громадой черные стрижи, сами — как молнии. Не за это ли презрение к страшным силам стихии англичане назвали стрижей птицами дьявола? Следя в такие минуты за стрижами, осознаешь, что слова «совершенство», «искусство», «мастерство» слабоваты для выражении впечатления от их удали.
И какой бы силы ни был грозовой ливень, после него не найдете сбитых водяными струями стрижей. Наоборот, едва появится возможность снова взглянуть в небо, вы увидите там тех же стрижей, только иным будет их полет. Туча уже ушла, но, роняя последние капли, еще тянется ее редеющий шлейф. А внизу уже не шевельнется ни один листок, снова распрямляются травы, держа на кончиках стебельков, как подарки, большие чистые капли, и пар от мокрой теплой земли поднимается прямо вверх. И уже другой ветер в вышине выметает небо, сгоняя с него тучевую пелену, под которой, как летучая защита, барражируют сотни стрижей.
Их черные четкие силуэты, как привязанные, неподвижно висят под уплывающим хвостом тучи. На самом же деле птицы, едва заметно теряя высоту, стремительно несутся на развернутых крыльях навстречу ветру и облачному слою, перехватывая блуждающих на той высоте мелких насекомых. Наблюдая за высотным полетом стрижей, можно и без шара-зонда с достаточной точностью определить, куда и с какой силой дует там ветер, который чаще помогает птицам, нежели бывает им помехой.
С особым изяществом пьют стрижи воду. Ласточек с ними не сравнить в этом. Когда стриж зачерпывает единственный глоток, он, держа поднятые крылья красивой острой лодочкой, на миг касается клювом поверхности, оставляя на ней короткий ножевой след. При этом явственно слышится звук, который получается, если резко провести по воде тонким, упругим прутом: этакое приглушенное вжиканье.