Холодно. После утренних часов «пик» пустеют трамвайные и автобусные остановки городских окраин. На работу, на службу, на учебу разъехались тысячи жителей из новых кварталов, вставших на месте бывших пустырей и песчаных карьеров. Солнце еще не пробилось сквозь морозный туман, но света уже достаточно.

Уже снуют возле балконных кормушек синицы, покрикивают на крышах галки. У входа в хлебный магазин ватажка воробьев, вяло ссорясь, щиплет уже окаменевший кусок булки, торопясь хотя бы малость перекусить, пока не заметила ворона. А у самого рельса, на утоптанном снегу, подпираясь крыльями, словно калека, ковыляет то на одной, то на другой ноге хохлатый жаворонок, подбирая не крошки, а какие-то годные ему в пищу пылинки. Тут в теплой обуви стоять невозможно, а он весь день босиком на снегу, питаясь неизвестно чем и вместе с тем сохраняя свою независимость.

Но вот, погромыхивая, приближается трамвай, и этот полукалека, вдруг встав на обе ноги, подтянувшись и постройнев, проворно отбегает в сторонку от пути, а когда из вагонов, не обращая на него внимания, высыпают пассажиры, он перелетает на другой тротуар, и в морозном воздухе раздается необычный певучий и красивый полувопросительный свист из двух-трех нот. Издали, как эхо, доносится ответ: там у самой обочины дороги ходит вторая птица, что-то высматривая и склевывая с голого, выметенного ветрами асфальта.

Это не случайный сосед и не конкурент, а второй член птичьей семьи, которая живет вместе либо уже не первый год, либо образовалась из молодых птиц минувшей осенью. Казалось бы, коль это неразлучная пара, то и должны оба держаться друг друга в трудную пору, не отбегая и не отлетая ни на шаг. В оттепель они действительно неразлучны, но холод словно бы вносит отчуждение в отношение милых птиц.

Днем самец и самка держатся в отдалении друг от друга, как посторонние. Участок у них общий, и они его не делят: это сторона моя, та — твоя. Не было снега, не было морозов — бегали рядом. Ударили холода, подсыпало снега, и там, где вчера были оба, семенит, встопорщив хохолок, один. Но, не видя друг друга, не забывают окликать певучим свистом: «Где ты там?» Чем сильнее стужа, тем больше требуется корма, тем труднее быть сытым и, конечно же, больше шансов выжить и продержаться самые холодные и долгие ночи, если каждый будет сам по себе, а не искать кусок под клювом у другого.

Семья семьей, но зимой взаимная привязанность подавляется эгоизмом, который оказывается вполне разумным: иначе и нельзя. Если бы пара не была привязана к постоянному месту, а кочевала по большой территории, тогда, возможно, и потребовалась бы взаимопомощь. Но обе птицы прилетают по утрам на одну и ту же улицу, к одной и той же остановке. И эта отчужденность устанавливается не всегда сама собой. Иногда ее приходится устанавливать силой.

После первого хорошего снегопада я отправился проверить места, где в прошлую зиму держались хохлатые жаворонки. Почти все были уже заняты, хотя накануне везде только воробьи скакали на улицах. 5ыло малолюдно, и у жаворонков не было особой осторожности, так что без особых ухищрений удалось подбросить одной птице несколько семечек. Ухватив угощенье кончиками клюва, жаворонок принялся старательно разбивать семечко о рельс.