В 1978 году в Дьяковском лесу в огромном количестве появился непарный шелкопряд. В конце мая гусениц оказалось столько, что с деревьев явственно доносился шум — это работали челюсти шелкопряда. С веток, как дождь, капали экскременты. И хотя шелкопряды мохнаты и колючи, как дикобразы, их поедают очень многие птицы. На посадках дуба, забыв про бахчи, кормились стаи грачей, деловито летали сюда за кормом для птенцов скворцы. Ни в одном лесу я не видела столько иволг и кукушек.

И не удивительно, поскольку как раз эти виды птиц специализируются на питании мохнатыми гусеницами. Кукушки глотали их одну за другой. Остальные птицы вынуждены были тщательно очищать свои жертвы от колючих ядовитых волосков. Скворцы буквально измочаливали добычу перед тем, как съесть или отнести ее птенцам. Они обламывали и приминали волоски до тех пор, пока шелкопряд не становился «лысым».

Полевым воробьям было труднее. Они не в состоянии очистить насекомое от волосков. Их маленьким птенцам приходилось заглатывать мохнатую гусеницу, по длине почти равную их телу. Однако крепкие желудки воробьят переносят и такой корм. Для прожорливых птенцов самое главное, чтобы еда была в изобилии. А это бывает в тех случаях, когда на ее поиски родителям не приходится тратить много времени.

Хотя грачи редко кормятся на деревьях, обилие шелкопряда привлекло сюда и их. Методично и согласованно работали эти птицы на участках, где было много насекомых. В посадках дуба собирались тысячные стаи. С ловкостью опытных акробатов большинство грачей лазало по тонким вершинам и концевым веткам.

Крупные гусеницы имеют обыкновение стремительно падать с дерева, если их потревожить, — так они пытаются спастись от преследования. Однако этот маневр в данной ситуации им мало помогал — на земле их настигали другие грачи. Уцелеть удавалось лишь тем немногим насекомым, которые, падая с веток, повисали в воздухе на ниточках-паутинках.

Если уж говорить о пользе, приносимой птицами, надо помнить, что они не только оздоравливают лес, очищая его от вредных насекомых, но и украшают его своим присутствием. Ведь в основном благодаря птицам здесь, не умолкая, звучит музыка. По всей вероятности, и в нашей жизни это значит немало.

В мае соловьиные трели звенели в зарослях кустов и по опушкам влажных участков леса. Один пожилой шофер лесхоза часто останавливал машину с рабочими у придорожного куста шиповника. Заглушив мотор, он предлагал послушать соловья. Эта песня напоминала ему молодые годы: сорок лет тому назад вечерами гулял он здесь со своей женой — тогда она была еще невестой.

Варакушка

А меня в Дьяковском лесу пленили варакушки. Очарование их песен не только в звучности и мелодичности, но и в ярком разнообразии мотивов. Каждый самец пел на свой лад, создавая прекрасную импровизацию из множества звуков, услышанных вокруг. При этом он переделывал исходный материал по своему вкусу, всегда его обогащая и украшая. Например, пронзительный крик пустельги в исполнении варакушки звучал как веселая, нежная трелька.

Другой самец подражал колокольчику, который привязывают на шею телятам. В его передаче этот звон казался хрустальным. Многие варакушки воспроизводили песню лесного конька и голос большой синицы.