«Оплакивают» вороны не только своих, но и другую родню, грачей и галок. Это у них врожденное. Выросшая буквально в руках человека ворона, никогда не видевшая даже своих родителей, случайно натолкнувшись на мертвого грача, поднимет такой же крик, как и бывалая птица, и реакция на него всех окружающих будет такой, какой и бывает в естественной обстановке.
Если же мертвая ворона лежит на пути летящей стаи, то «оплакивание» ее производит неизгладимое впечатление. Стая ворон, даже очень большая, летит без строя, растянутой вереницей, но по одной дороге, как по тропе. Передовые, заметив на снегу или земле мертвую ворону, чуть снижаются, и каждая, замедлив полет, делает над погибшей небольшой круг. Иная каркнет, иная пролетит молча. Ни беспокойства, ни толкотни. Сдержанное прощание. Не замедляя общего движения, не сминаясь, а лишь свиваясь в одном месте небольшой петлей, пролетит вереница своей дорогой.
И если этой стае придется пролетать здесь и в последующие дни, то ни одна птица в ней не проявит интереса к неподвижной соплеменнице, которая лежит на том же самом месте. На новом — все повторится снова, на прежнем — словно бы и не заметят, словно навсегда забыта утрата.
Если кто-нибудь после этого жизнеописания вороны пожелает понаблюдать за ее поведением и увидеть все собственными глазами, его непременно постигнет разочарование. Но не следует торопиться с упреками, потому что поведение вороны, помимо всего прочего, сильно зависит от погоды, от того, например, куда дует ветер. Если место сбора перед ночевкой в северной части города, то при восточном или западном ветре все воронье с южных окраин полетит вдоль улиц с высокими домами, преодолевая многокилометровый путь почти без усилий на гребне чуть ли не сплошной воздушной волны, отраженной от стен этих самых домов.
Но если назавтра подует попутный ветер, над теми же улицами вместо тысяч пролетит несколько десятков птиц, словно бы остальные, предчувствуя какую-то чрезвычайную перемену погоды, подались в другие края. Никуда они не делись, а просто избрали другой путь, чтобы поменьше «тратиться» на дорогу.
Есть такая примета: «Зимой ворона каркает – к морозу». Правильно. Только надобно добавить: а также к ветру, теплу, снегопаду, к изморози, метели, дождю… В теплые дни действительно воронье карканье слышится чаще, чем в мороз, но ведь среди зимы даже самая затяжная оттепель обязательно закончится хотя бы двух-трехдневным морозом. В оттепель и воробьи живее чимкают, и синицы веселее позванивают, другие птицы голоса подают. В стужу лишний раз каркнуть без надобности — потерять немного драгоценного тепла. Зачем орать, когда есть еще очень выразительный язык жестов?
Когда же и в мороз слышится истошный крик нескольких ворон, значит, что-то необычное взбудоражило вещуний: кота увидели, который залез погреться в оголовок печной трубы, сову, которая по ошибке уселась перед рассветом на уличный тополь, собаку, которая от безделья трепала их мертвую соплеменницу. Да и мало ли причин для карканья: уронила птица косточку под ноги прохожим и долго кричит с досады, стоя на краю крыши. Другая не может отделаться от назойливой соседки и каркает, как бы прося защиты. Третья…
Год от года численность ворон в природе нарастает, прибавляется зимующих птиц в городах, и счет теперь идет на десятки тысяч. Еще в конце февраля 1971 года восемьдесят студентов-биологов в течение часа пересчитали всех ворон в Воронеже. Было выбрано время, когда птицы отдыхают после утренней кормежки и почти не летают. Получилось чуть менее десяти тысяч. Через год учет повторили: то же самое. Это не считая пригородов и окрестных сел, куда на день улетали те, кто ночевал вместе со всеми в городском парке.