Среди любителей птиц есть такие, которые ждут с нетерпением приход весны, чтобы только полюбоваться воздушными играми орлов, сизоворонок, других пернатых асов. Так что игры вовсе не воронья привилегия. Да разве можно смотреть без восхищения, как токуют над зеленеющим лугом чибисы, над степью — седые луни, змееяды, канюки! На воде танцуют чомги и малые чайки, на земле – журавли. Но это не игры, а танцы в полете. И если все наши птицы исполняют их как особый брачный ритуал перед началом гнездования, то ворона — всю зиму, будто желая этим скоротать скучное время вынужденного пребывания в городе.
Я не знаю других птиц, кроме журавлей, воронов и ворон, охочих до игр, не связанных хотя бы косвенно с взаимным ухаживанием. И, кажется, ворона занимает верхнюю ступеньку: ни у кого нет большего разнообразия в развлечениях, чем у нее, и смысл ее игр не всегда поддается сколько-нибудь убедительному истолкованию.
При несильном ветре вороны буквально с рассвета до заката развлекаются в парных танцах над высокими зданиями с башенками, над куполами церквей, от которых отражаются невидимые вихри. Легко, свободно и смело, с явным наслаждением парят и кувыркаются в этих вихрях чернокрылые птицы, то повисая на гребне воздушной волны, то окунаясь в соколином броске в набегающий поток, чтобы он подбросил их на прежнюю высоту. Да, это парные танцы, но пары в них не семейные, хотя движения обоих танцоров отличаются четкой согласованностью.
Одна птица за десять минут может сменить двух-трех партнеров. Но никогда ворона в одиночку не будет исполнять то, что делает в паре. Появление первой же птицы над церковным куполом служит приглашением к танцу, и летят к ней соседи с окрестных крыш и дворов. Иные отдаются этой забаве с утра, даже не долетев до места кормежки, другие могут потанцевать на пути к месту вечернего сбора, третьи не унимаются буквально до полуночи. Но это, наверное, уже дело возраста. Не раз доводилось видеть такое при свете прожекторов над башнями Кремля, куполами Василия Блаженного, башенками Исторического музея. Наверное, у этих заядлых любительниц безветрие вызывает такую же тоску, как штиль у морских скитальцев альбатросов.
В ветреные же дни нередко устраиваются спортивные состязания на точность посадки. В этой игре всегда более двух участников, стремящихся к достижению одной цели, поэтому ее удобнее называть состязанием. Птицы одна за другой, соблюдая какую-то очередность, нацеливаются на кончик антенны или громоотвода, планируя к нему против ветра. Чем ветер сильнее, тем труднее присесть на кончик шпиля. Кому это удается, тот не задерживается на месте более двух-трех секунд, уступая место следующему.
Промахнулся — повторная попытка предоставляется после остальных. В зачет идет даже простое касание шпиля, без складывания крыльев. Игра продолжается часами, несколько раз сменяются участники, и ни толкотни, ни самой пустяковой ссоры, крайне редки нарушения правил. Как только кто-нибудь задерживается на шпиле чуть дольше положенного, его спугивают без применения силы.
И все же правила нарушаются, но отнюдь не по незнанию, а специально, чтобы досадить другим, то есть с умыслом. Попытки согнать его с антенны нарушитель встречает клювом. Но ни один из участников никогда не ввяжется в драку с ним, а просто улетит. Окончательно расстроив игру, улетает и нарушитель, и мало-помалу новая группа собирается над шпилем. Эта игра так же, как и парные танцы над куполами, не требует от птиц никаких усилий, и в ней тоже совершенствуется управление полетом.
Вороны развлекаются полетными играми и в одиночку, выпуская из лап и клюва косточку, корку и даже ледышку и подхватывая ее снова, прежде чем та упадет на землю или крышу.
Бывает и так: и погода для игр лучше не придумаешь, и уже все птицы сыты — но никто не гоняется друг за другом. Сидят кто где: на деревьях, крышах, заборах. Но вот какая-то неясная настороженность овладевает вороньем: все молчат, глядя в одну сторону, где вот-вот что-то случится.